Серов великолепно знал деревенскую Россию. Он умел чутко и тактично передавать красоту крестьянской жизни в ее повседневных заботах и привычно неприхотливый обиход трудового крестьянского люда. Особенно он любил деревню к северу от Москвы с незатейливыми двускатными крышами ее деревянных строений, едва-едва привставших над однообразной и скудной равнинной далью, под небом, хмурым и тоскливым осенью или же, напротив, сверкающим снегом и солнцем в погожий зимний день.
    Сперва Абрамцево с царившим там культом народного искусства, затем — шестнадцати километрах от Твери — небольшой "кусочек земли" Домотканово, где Серов любил подолгу жить всей семьей у гостеприимных друзей, и, наконец, глубокие и разнообразные впечатления, вынесенные в 1891 году из длительной поездки совместно с К. Коровиным во Владимирскую губернию, где оба художника, поселившись в крестьянской избе, много работали с натуры, — вот что питало вдохновение Серова, поэта русской деревни.
    Серов воспринимал деревню, как трезвый реалист, без всякой чуждой его натуре умиленности, без какого-либо тяготения к "прихорашиваний?" ее природы или подчеркиванию убогости ее быта. И все же какая-то особенная, трогательная нежность и сердечность ощущается в трактовке Серовым деревенской природы и крестьянской жизни, в самом его отношении к теме, которая с ранних передвижнических времен была в центре внимания наших передовых художников. Эта задушевная нота, вообще говоря, не свойственная "объективному", а порой и беспощадному искусству Серова, отчетливо звучит в таких его произведениях, посвященных деревне, как лирический, полный тончайших наблюдений природы "Октябрь" (1895), как "Серый день" (1897), "Зимой" (1898), "Баба в телеге" (1899), "Полосканье белья" (1901), "Стригуны на водопое" (1904) и особенно проникновенно в известной пастели "Баба с лошадью".
    В центре картины здоровая, веселая, задорно улыбающаяся, раскрасневшаяся от мороза и тем особенно привлекательная молодая русская женщина, придерживающая за уздечку обросшую, со спадающей на глаза лохматой гривой, но такую бесконечно милую лошадку, которая живет, должно быть, в холодном стойле, но не боится никаких расстояний, никаких тягот "извоза".
    Картина писалась в сильный мороз, масляные краски застывали от холода, но Серов не мог устоять перед захватившим его сюжетом, и, отложив краски, стал писать пастелью. Хотелось, по словам самого художника, передать ни с чем не сравнимое, радостное, заставляющее кровь сильнее струиться по жилам, ощущение русского мороза в деревне, когда разгоряченные холодом женские щеки пылают алым румянцем, а, похожая своей взлохмаченностью на голову домового, милая сонная лошадиная голова так доверчиво, породному, жмется к груди хозяйки.
    Если в "Девочке с персиками" Серов с непревзойденным мастерством передал свежесть летнего дня, то в "Бабе с лошадью" ему удалось запечатлеть с той же свежестью обаяние русской деревенской зимы.
    В центре обеих картин типы национальной красоты: в одной — девочка-подросток, в другой — молодая женщина, но и тут и там выражены покоряющие черты чисто русской привлекательности, те черты, которые уловить и воссоздать на полотне мог только большой русский художник.
    "Во время работы над этой картиной, — рассказывал Серов И. Э. Грабарю и Д. И. Кардовскому, — собрались вокруг крестьяне. По первым же штрихам пастельных карандашей узнавали, что они обозначают: "Гляди — нос, глаз, губы, зубы, платок!" Угадывали все сразу, не так, как "образованные", обыкновенно по началу ничего не разбирающие.
    Крестьяне внимательно следили за ходом работы, удивлялись, как это все само выходит и до чего хорошо и просто. Когда картина была окончена, один не выдержал и заявил:
    — Кажись, сам бы вот взял карандашик и сделал, до того дело словно простое".
    Чуткость, неиспорченность глаз и точность восприятия Серова всегда высоко ценил в народе. Он признавался, что успех у крестьян был ему приятнее похвал иных присяжных критиков.
    Сквозь долгий ряд десятилетий легкая серовская пастель доносит до нас скромную правду деревенского быта и деревенской природы в морозном сверкании студеной русской зимы.